Это было давно – лет десять назад. Тогда еще не все в семье обзавелись красивыми квартирами с новеньким ремонтом, и в нашем поселковском доме часто собиралось много родственников – просто так, поболтать, выпить, поесть шашлыку, пожаренного тут же, на огороде…
Не помню уже, что тогда отмечали – может быть, чей-то приезд, а может быть, чей-то день рождения – повод встретиться тогда еще находился всегда. Взрослые собрались на улице, у дома, за маленьким облезлым столиком, притащенным когда-то тетей Люсей с работы – из детского сада, а я, как единственный ребенок, осталась наблюдать за шашлыком, чтоб тот не пригорел. Работа моя заключалась в том, чтоб время от времени поливать костер из бутылки с дырками в крышке, но для меня это было настоящим поручением, и я сидела с этой бутылкой в руках, донельзя довольная собой. С другой стороны дома до меня доносились песни уже подвыпивших родственников, на соседнем огороде, за оградой, играли в догонялки мальчишки соседей. Я гордо сидела у костра с бутылкой в руках. Но ничто не вечно. Сбегав в дом за блюдом, я собрала в него готовый шашлык, и гордо понесла к столу.
Там царило некоторое оживление, все о чем-то спорили. Быстро забыв про гордость за шашлык, я заинтересованно сунула нос в гущу событий. Предметом спора оказалась оса, усевшаяся на стол возле руки дяди Миши, и явно заинтересованная в фирменных пироженых моей мамы. Спорили о том, налить осе вина или нет. Слов нет, только подвыпившие русские люди могут затеять спор на эту тему, да еще и спорить громко, экспрессивно, припоминая каких-то своих дальних знакомых. Но все-таки, было решено: осе дать выпить надо. В доме была отыскана пипетка, и рядом с насекомым накапали на белую краску стола немного вина.
Оса зашевелила усиками, подалась к лужице и начала пить. Затихшие было взрослые радостно загомонили – даже те, кто изначально был против спаивания насекомого. Ну как же, такое событие – оса пьет вино! Про мой шашлык быстро все забыли, наблюдая за осой, а та, видимо почувствовав на себе их внимание, взбесилась: принялась странно, надрывно жужжать, подпрыгивать и брыгаться, после чего завалилась на бок и затихла.
История про осу, а на самом деле про Великую Трагедию- Сдохла. – Сокрушенно вздохнула тетя Марина и потыкала осу вилкой. Та слабо зажужжала, и мои дорогие взрослые снова радостно заулыбались. Решено было накапать рядом с осой воды – на случай похмелья. Не спорю, решение было вроде и разумное, но мне, тогда маленькому ребенку, это внимание к осе, а не к моему шашлыку, показалось обидным. А еще меня почему-то жутко оскорбило, что оса не умерла. Я уселась на ступеньки рядом с родственниками, и уставилась на осу, ожидая, пока та умрет.
Веселье потихоньку затихало, взрослые вереницей потянулись в дом – спать. Я ждала. Прошел час, второй, я все еще ждала, время от времени тыкая в насекомое палочкой. Умирать оса все никак не хотела, чем глубоко обижала несчастного замерзшего ребенка. На крыльцо вышел покурить дед, спросил, чем я занимаюсь. Я честно ответила, что жду, когда умрет оса. Дед задумчиво покачал головой, и сказал фразу, непонятную тогда для моего детского разума: «Не, не помрет. Это тебе не хухры-мухры». Я продолжала ждать.
Вдруг оса зашевелилась, заерзала по столу, вползла боком в лужицу воды, где, видимо, немного протрезвела, после чего перевернулась на лапки и поковыляла к краю стола, волоча за собой ноги. Она явно пыталась справиться с алкоголем в своей голове, как подросток, которому через пять минут оправдываться перед матерью-Природой.
И тогда из-за дома «выплыл» дядя Миша. Дядя Миша был очень пьян. Он шел к остаткам шашлыка.
Они с осой шли навстречу друг к другу, синхронно покачиваясь и издавая прерывистое гудение, только в жужжании дяди Миши явно слышались какие-то слова, которые для моих ушей явно не предназначались.
В них обоих в этот момент боролись начало природное и сотворенное человеком, и исход этой битвы для каждого был предрешен.
Оса взлетела. Дядя Миша остановился, задумчиво покачиваясь, и наблюдая за траекторией, по которой летела к нему оса.
Столкновение со лбом моего дорогого родственника оса выдержала блестяще – упала, пожужжала пару секунд, и все-таки взлетела, скрываясь за ветвями жасмина. Дядя Миша проводил ее взглядом, потянулся к шашлыку, и, заграбастав себе тарелку, гордо произнес: «Ну дает, собака!».
Я, ребенок, тогда еще не понимала, что вижу самую тяжелую трагедию этого мира. Мать-Природа не дает своим детям погибнуть от их собственных творений, но только если они сами пытаются справиться с тем, что наворотили, если они пытаются расправить крылья, прояснить взгляд фасеточных глаз, и полететь.
Впрочем, люди – слишком живучие дети Природы. Мы, кажется, умудрились испортить все, что только могли, но мы так живучи, что нас ничто не может уничтожить. И, может быть, через много-много лет, когда выродятся те, кто не сможет дольше бороться с тем, что натворили сами, человечество чего-нибудь да добьется.